«Моя Публичка». Нина Горкунова: «Библиотека – один из символов нашего — моего — города»
Учитель истории Физико-математического (Президентского) лицея № 239 Санкт-Петербурга, отличник народного образования Нина Ивановна Горкунова – о Публичной библиотеке, Отделе рукописей и историческом факультете ЛГУ.
Для меня и моих одноклассников 1946 год был особенным. Мы заканчивали 10-й класс нашей любимой 307-й школы. Мы вместе с нашими учителями пережили все трудности блокады и радость освобождения Ленинграда. У нас был очень сильный состав учителей: это были интересные и яркие личности. Они хорошо подготовили нас к экзаменам. Среди них особо выделялся учитель истории Петр Васильевич Соловьев. Его уроки запомнились на всю жизнь. Мы от него получили значительно больше знаний, чем было в учебнике — это раз. Он учил нас пользоваться «своими мозгами» — его выражение — это два. Мы часто, например, размышляли, как нам пришлось бы «освобождать крестьян от крепостной зависимости». Петр Васильевич спрашивал, поднимая кого-нибудь из нас, какое решение должна была принять Коробочка (?!) и почему? Мы разбирались, искали причины тех или иных условий освобождения крестьян, при которых учитывались качество земли, число крепостных у помещика и так далее, то есть прослеживали логику принимавшегося решения. И так дальше по всем действующим лицам. Это нам было интересно и стало привычным. Позже мы поняли, насколько это было полезно для «наших мозгов».
Нам предстояло сдать 11 экзаменов. К их концу мы очень устали. Тем не менее, экзамены были сданы и очень успешно. Дальше — кто куда!
Для меня и моей подруги по классу — Иры Карлович — решение было принято давно — поступать только в Ленинградский государственный университет и только на истфак. Экзамены для нас прошли успешно. Прием был огромный — 250 человек. Главная особенность приема 1946 г. состояла в том, что поступало большое количество парней. Это были ребята, призванные в армию в 1944 г. Часть из них даже не окончила десятилетку. Многие из них уже были партийные. На истфаке было отделение марксизма-ленинизма. Туда они и поступали, их принимали всех.
Факультет нас встретил приветливо и даже заинтересованно. Обстановка была демократичной. Вскоре мы узнали, что главным человеком на факультете — деканом — был Владимир Васильевич Мавродин. Только он появлялся в коридоре, как его окружали студенты с вопросами, просьбами и даже советами. Чаще всего получали положительные ответы. Неслучайно студенты между собой «величали» его «Владимиром Красно Солнышко». Второй фигурой в администрации была Анна Николаевна — его заместитель (к сожалению, не помню фамилии). Она также удостаивалась почтительным обращением: «дама, уважаемая и знаменитая во всех отношениях». Причина? Она умела разрешать любые проблемы и просьбы, не нарушая правил и, конечно, законов.
На нашем первом курсе было создано 11 групп по 15—18 человек каждая, руководителями стали самые уважаемые и опытные преподаватели факультета. Каждый знакомил со своим предметом, показывая, что в нем самое важное и интересное и почему его стоит изучать.
Мы попали в группу № 1, и на первом занятии познакомились с профессором Борисом Александровичем Романовым. Обаяние этого человека было потрясающим. Тонкий юмор, яркая образная речь. С первой встречи он покорил наши сердца. По предложению Бориса Александровича темой нашего изучения стал Судебник Ивана Грозного. С самого начала вопрос был поставлен так: почему историки должны самым тщательным образом исследовать этот юридический документ. Мы с моей подругой посмотрели друг на друга и поняли, что мы оказались там, где надо. Стиль Петра Васильевича был похож на манеру преподавания Бориса Александровича. Спустя некоторое время в группе выделились 7 студентов, заинтересовавшихся предложенной темой. Нам было очень интересно. Мы быстро познакомились и подружились.
Наряду с практическими занятиями, шли лекции, которые нам читали очень яркие и, как правило, влюбленные в свою тему преподаватели. Вспоминаю часто лекции В.И.Равдоникаса, который занимался первобытным обществом. Он с таким трепетом «очеловечивал» обезьяну, что забыть это невозможно. В.В.Струве знакомил нас с Древним Востоком и начинал стесняться, даже краснеть, когда ему надо было произносить слово «блудница». А Владимир Васильевич Мавродин восхищался древнерусским государством. Каждый рекомендовал прочитать те или иные статьи или книги, которые потребуются для сдачи экзаменов. Вскоре стало ясно, что выполнять эти рекомендации очень сложно, так как наша библиотека на истфаке оказалась очень бедной.
И тогда в моей жизни появилась Публичная библиотека. Встреча с ней на меня произвела незабываемое впечатление. Огромный зал с большими длинными столами, на них лампы почти для каждого читателя. Тихо, даже как-то торжественно, все сосредоточенно работают. В этой особой обстановке я сама ощутила себя более значительной личностью.
К концу первого курса было решено, что наша семерка продолжит изучение Древней Руси. Борис Александрович был этому рад, и на втором курсе он активно включился в наше «древнерусское образование». Программа нашего обучения включала несколько этапов. По словам Бориса Александровича, надо, во-первых, изучить летописи, во-вторых, научиться читать летописи на древнерусском языке, в-третьих, определить темы дипломных работ, выстроить их, связывая между собой. Борис Александрович добавил: «как венок сонетов». Мы, надо сказать, все обомлели! Затем заявил, что мы справимся, потому что «смыслённые». Так за нами закрепилось это обращение, и весь курс называл нас «романовскими смыслёнными».
Чтобы обеспечить выполнение поставленных перед нами задач, Борис Александрович развернул активные действия. Прежде всего договорился с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, чтобы он прочел нам курс по истории российского летописания, и с Василием Георгиевичем Гейманом — сотрудником Отдела рукописей Публичной библиотеки — для обучения нас древнерусскому языку. События развивались, как в сказке.
Реализация намеченной программы развернулась уже на третьем курсе. Д.С.Лихачев прочел нам спецкурс «история русского летописания». Лекции проходили в необычной обстановке. Так как семерым студентам выделить аудиторию, которых и так не хватало, было невозможно, нам, по просьбе Д.С.Лихачева, предоставили в университете небольшую комнату (14—15 кв. м), находившуюся за помещением для отдыха преподавателей. Она оказалась обставленной старинной красивой мебелью и буквально утопала в красном бархате: портьеры, два небольших дивана, несколько кресел. По центру — небольшой круглый стол. Вокруг него мы и занимались, почти соприкасаясь локтями. Обстановка была необычной. Первые дни к нам часто заглядывали отдыхавшие преподаватели и удивленно раскланивались с Дмитрием Сергеевичем.
Манера Дмитрия Сергеевича с его тихим голосом и четко сформулированной мыслью давала возможность успеть записать и задать вопрос; обсудить, что было незнакомо и необычно. Первое и оказавшееся главным, что сказал Дмитрий Сергеевич: летопись никогда не писалась по годам! Всегда имела конкретного автора, который, опираясь на известные факты, создавал единый текст. Каждая летопись имела четкую идеологическую направленность! И в древние времена приходилось учитывать многие обстоятельства. В процессе наших занятий Дмитрий Сергеевич сообщил нам, что мы переходим к Новгородским летописям. Они значительно отличаются от всех остальных, и лучшим специалистом в этой области, по его утверждению, являлся профессор Виктор Николаевич Бернадский. Он работал в Ленинградском педагогическом институте им. А.И.Герцена, и именно он должен был нам прочитать несколько лекций, о чем Дмитрий Сергеевич с ним уже договорился. И прочел. И действительно отличия были. Республика!
Дмитрий Сергеевич был очень доволен, узнав, что мы будем заниматься у Геймана. Вскоре мы познакомились с Василием Георгиевичем, он стал нас обучать и был доволен нашими стараниями. Нам сделали пропуск в Публичную библиотеку, и мы приезжали после занятий в университете. Мы обычно сидели за длинным большим столом, где были разложены тексты и документы. В ходе одного из занятий неожиданно вошел академик Е.В.Тарле. Перекинувшись несколькими словами с Василием Георгиевичем, он взглянул на лежавший на столе текст и попрощался. Буквально на следующий день Василий Георгиевич рассказал нам, что у Тарле потрясающая память. Добавил, что видел статью Тарле, где им была использована пословица, которую он видел в документе ровно одну секунду.
На одном из очередных занятий появился незнакомый человек. Сразу стало ясно, что он здесь дома, а мы гости. Василий Георгиевич нас познакомил. Это был Даниил Натанович Альшиц — сотрудник Отдела рукописей. Быстро выяснив, что тексты мы уже более менее читаем, он попросил нас ему помочь. Василий Георгиевич поддержал его предложение. Даниил Натанович рассказал, что в ходе работы над диссертацией по эпохе Ивана IV он обнаружил в тексте летописей приписки, исправления, зачеркивания красными чернилами. Даниил Натанович полагал, что это рука Ивана IV; объяснил, что надо просмотреть огромное количество документов, чтобы обосновать это предположение. Мы с восторгом согласились, стали приезжать в библиотеку не только после занятий, но и по субботам и воскресеньям в утренние часы. Это были самые любимые наши дни. Кроме нас с Даниилом Натановичем, в отделе никого не было. Вместе работали, обсуждали прочитанное. Иногда раздавался крик: внимание! Это означало: кто-то что-то нашел. Все приходили с бутербродами, Даниил Натанович обязательно устраивал чаепитие. Кроме того, по его предложению пели песни («Летят перелетные птицы»), закрыв глаза, чтобы они отдохнули от трудных текстов. Весной работа с Даниилом Натановичем завершилась. Вскоре он защитил диссертацию. Мы с ним встретились и поздравили его цветами и конфетами. Ему было (откуда мы это знали — не помню) 30 лет.
Лето наступило неожиданно, нам надо было заканчивать курсовые работы, подготовиться и сдать экзамены. К началу сессии Даниил Натанович сообщил, что приготовил для нас сюрприз. По просьбе Олега Александровича Ваганова, читавшего нам курс новой истории (они с Альшицем были друзьями), Даниил Натанович, чтобы избавить нас от очередей при входе в библиотеку, сделал нам пропуски на время сессии. Спустя довольно длительное время, Олег Александрович, встретив нас в коридоре, отозвал в сторону и сообщил, что Даниил Натанович арестован. Мы были в шоке. Кто-то растерянно спросил: за что? Олег Александрович пожал плечами и с горькой улыбкой ответил, что «он вдруг стал врагом народа». Больше с Даниилом Натановичем я не встречалась, но откуда-то узнала, что он реабилитирован, успешно работает в библиотеке. Он стал интересным писателем: печатались его книги, его имя звучало. Это, конечно, очень радовало.
Наша учеба продолжалась, но «сказка» первого периода кончилась. В 1948—1949 гг. мы учились на третьем курсе. Истфак стал другим. На факультете было трудно дышать и тревожно учиться. В ходе Ленинградского дела в университете прошли аресты и увольнения преподавателей. На истфак был назначен новый декан — Н.А.Корнатовский; проходили общефакультетские партийные и комсомольские собрания, на которых клеймили космополитов. Сейчас все эти события подробно изложены в исследованиях и воспоминаниях, например, в книгах В.Ю.Гессена (Семья Вознесенских — высокая и трагическая судьба. СПб., 2013) и Р.Ш.Ганелина (Советские ученые: о чем они говорили между собой. Страницы воспоминаний о 1940—1970-х годах. СПб., 2006).
Мы заканчивали свой последний — пятый — курс в 1951 г. Мы — «смыслённые» — столкнулись с очередной проблемой, связанной с нашими дипломными работами. Учитывая ситуацию на факультете, Борис Александрович собрал нас у себя и сообщил, что мы должны от него отказаться! Нашу реакцию мне и сейчас страшно вспомнить. Четверо девочек откровенно рыдали. Коля схватился за голову и стоял, как оглушенный. Мы, трое не плачущих (я, Ира и Муся), говорили наперебой, что он толкает нас на предательство, а это невозможно.
Борис Александрович спокойно объяснил, что не может позволить делать нам глупости. Поэтому, по его словам, сценарий должен быть разыгран так: 1. Борис Александрович сообщит в деканат, что отказывается от руководства нашей группой; 2. мы также всей группой сообщим в деканат, что нам нужен руководитель, специалист по Древней Руси. А на истфаке остался один специалист в этой области — Иван Иванович Смирнов. Он только что получил Сталинскую премию за книгу «Иван Грозный». Борис Александрович и Иван Иванович были давними друзьями, бесконечно спорившими из-за Ивана Грозного. Мы это хорошо знали, так как много раз присутствовали при этих дискуссиях.
Сценарий Бориса Александровича успешно осуществился. Наступил день защиты. Перед началом Иван Иванович сказал несколько слов о некоторой особенности наших работ и объявил, что порядок защиты дипломных работ будет определяться им, так как все работы связаны между собой и должна быть соблюдена определенная последовательность. Первым был Коля Носов с темой (название приблизительное) «Иван Грозный и особенности построения им государства», а последней — Ира Либерзон, которая освобождала Москву вместе с Мининым и Пожарским. Я была предпоследней, так как Москву несколько раз пытались освободить, но не удавалось. Наиболее значительным было ополчение Ляпунова, который привел казаков под Москву, но в ответственный момент его предали: казаки хорошо воевали недалеко от своих родных мест.
Впечатление мы произвели! Нам даже захлопали. Успешная защита стала следствием наших занятий в Публичной библиотеке; опыт работы в Отделе рукописей (пусть и непродолжительный) принес положительный результат. А мы после защиты поблагодарили Ивана Ивановича, вручили ему цветы и поехали к Борису Александровичу, доложили ему, что «венок дипломных работ состоялся». Это была наша последняя радость, связанная с истфаком.
А что же Публичная библиотека? А Публичная библиотека 27 мая 2020 г. отпраздновала 225-летие и успешно продолжает жить и работать. Продолжает быть одним из символов нашего — моего — города! И сколько бы она ни имела новых зданий, главным было, думаю, будет всегда то самое красивое и самое загадочное здание, выходящее своим полукруглым корпусом на Невский проспект. Я с ней рассталась, но, как оказалось, не навсегда. Библиотека живет очень интенсивной жизнью. В ней устраиваются очень интересные мероприятия, лекции, экскурсии. Всегда вспоминаю прошедший несколько лет назад день памяти замечательного композитора Валерия Гаврилина. Это мероприятие трудно определить: и конференция, и концерт. Выступали серьезные специалисты, говорившие об особенностях его музыки, чем она захватывает слушателей. Были исполнены его вокальные и инструментальные произведения.
В последние годы я успешно общалась с сотрудниками Отдела редких книг, которые пригласили меня участвовать в сборнике «Такая разная война…» с моими воспоминаниями о блокаде (их публикация состоялась в первом выпуске, вышедшем в 2017 г.).
Желаю библиотеке процветания во все времена, а его сотрудникам — плодотворной деятельности, направленной на сохранение и изучение ее богатейших фондов».
Читать другие истории акции "Моя Публичка".