Акция «Моя Публичка». Грифельная доска Державина

Член Санкт-Петербургского Союза архитекторов, Ветеран атомной энергетики и промышленности Николай Александрович Федотов – о важности работы с первоисточниками.

«В Публичку (РНБ) я записался в 1975 году в бытность мою студентом второго курса архитектурного факультета Ленинградского инженерно-строительного института. В те времена подобный мне контингент зачислялся в "общий зал", располагавшийся на Краснопутиловской улице в первом этаже жилой девятиэтажки. Там были свои фонды для не слишком привередливых читателей, но каталоги содержали книги, прописанные в "залах для научной работы" в главном здании. Заказав такую книгу, читатель, не имевший диплома о высшем образовании, получал приглашение в зал для научной работы. Таким манером я освоился в главном здании, будучи ещё студентом.

Получив в 1979 году диплом архитектора, я немедленно сменил легкомысленную картонку общих залов на солидные "корочки" с фотографией, принятые для читателей в научных залах. Ещё один момент отмечу для завершения темы общих залов. В студенческие годы я увлёкся классической гитарой и посещал нотный отдел Публички на Большеохтинском проспекте). И должен сказать, что никогда в жизни, ни в одной библиотеке я не встречал такого почтительного и даже душевного приёма, как в отделе нот будущей РНБ (я не мог отделаться от ощущения, что меня путали там с Шостаковичем). И до сих пор не разгадал, зачем отдел нот выписал мне, в дополнение к моему обычному читательскому билету (общего зала) точно такой же читательский билет, но с другим номером и штампом "НОТЫ".

С историческим зданием Публички на площади Островского связано множество воспоминаний, но самым забавным я считаю нижеследующее. Увлёкся я поэзией Гавриила Романовича Державина, старался побольше разузнать о нём. Приходилось листать много пухлых томов (интернета в тогдашнем Ленинграде не было). У прозаика Петра Паламарчука (1955-1998) был сочно выписан процесс сочинения Державиным последнего в жизни стихотворения-оды и начертания прощальных строк на "аспидной грифельной доске", что меня сильно заинтриговало. Вскоре я каким-то образом узнал, что доска-то эта под носом – руку протяни. И где-то в конце второго тысячелетия от Рождества Христова набрался я гражданского мужества и спросил служительниц Публички: "Где державинская грифельная доска?" – "На первом этаже, отвечают, под лестницей, отдел эстампов". (Примерно так.) И я отправился в указанном направлении.

Нашёл отдел эстампов. Спрашиваю сотрудниц, каким образом можно посмотреть "объект"? "Персонал" показывает на дверь смежного помещения и говорит: "Доска там, но идёт совещание – вам нельзя". Узнав, что совещание близится к концу, сажусь и жду. Женщина тем временем заходит в интересующее меня помещение и неожиданно выносит оттуда этакую коробку-пюпитр. Ставит передо мной на стол: "Пожалуйста, то, что вы хотели" – "Спасибо!". Приступаю к изучению. Ящик, наподобие музейной витрины (формат - средний между А2 и А3), глубина сантиметров десять. Рыжая древесина, потрескавшийся и местами стёртый лак, резная подставка, придающая витрине небольшой наклон. А под стеклом - неровно окрашенная тёмно-серая доска, на которой ничего, ни одной буквы. Слегка повертел коробку, приподнял к свету, мне говорят: "Для работы с экспонатом, надо принести отношение от вашей организации". Я удивился: "А какая работа, если пустая доска?" – "Нет, говорят, не пустая, ведь кто-то же прочитал!".

Стало мне грустно: кто-то прочитал, как-то переписал – а я даже проверить не сумел! А интересовали меня лишь последние слова этой незавершённой державинской "оды"*. Большинство источников указывало: "... вечности жерлом пожрётся / И общей не уйдёт судьбы". Пётр Паламарчук зачем-то добавил "лишь", получилось: "... не уйдёт судьбы. / Лишь". Скорее всего, чтобы акцентировать незавершённость державинского высказывания. Да и как же оно "остаётся", если "пожрётся"? Противоречив был "старик Державин" да и только».

26.04.2020.

"Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы".

           Державин Гавриил Романович
                                       <6 июля 1816>