РЫБАК РОДЬКА [1]

У цiхым балоце черцi родзюцца.
Пословица белорусского народа

Мой дядя посмотрел в окно на озеро и, обращаясь ко мне, сказал:

– Что бы это значило? Почему Родька до сих пор не привозит рыбы? Канун Рождества не за горами. Может, пан Мороговский, возвращаясь из Полоцка, останется у меня на кутью, [2] а может, и ещё кто-нибудь из соседей наведается.

– Наверное, ему не повезло. Помнится, рыбаки жаловались, что в эти дни не было улова, вот и его надежда обманула.

– О, нет! Ты, Янка, не знаешь этого рыбака, он в своём ремесле человек необычайный, никогда не возвращается домой с пустыми руками, знает все подводные убежища; кажется, будто сквозь лёд видит, где прячутся лещи, щуки и прочая рыба. Осенью, когда небо закроют чёрные тучи и зашумит ветер, я с тревогою смотрю в окно, как он на озере закидывает сети. Буря поднимает покрытые пеной волны, он, будто нырок, [3] то появится на поверхности в рыбацкой лодке, то исчезает среди шумных волн, а над ним летают белые крачки. [4] И в такую бурю он не раз привозил мне рыбу и возвращался домой, хотя живёт на острове, [5] который отсюда так далеко, что в ясный день едва разглядишь.

– Какой смелый, и не случалось с ним несчастий?

– И сам никогда не попадал в беду, да ещё и не раз во время бури спасал тонущих, что были менее умелыми в этом ремесле. О нём такие чудеса рассказывают, что и поверить трудно. Будто Родька, зная, что одна рыба лучше ловится во время непогоды, а другая в тихий и ясный день, вызывает на озере ветер и будоражит воду, а когда это не нужно – отсылает ветер прочь, возвращает ясный день и по спокойной воде, наполнив лодку рыбой, распевая песни, поворачивает к дому. По этой-то причине некоторые и думают, что он чаровник.

– А может, делает он это с помощью нечистых духов? Ведь ты же, дядя, веришь, что есть на свете чаровники.

– Этому-то я верю. Но Родька человек хороший, так люди говорят. Чаровники же, что знаются со злым духом, вредят людям, а я не слыхал, чтобы он обижал кого-нибудь. По воскресеньям ходит в костёл и старательно молится, ведь он крепостной отцов-иезуитов. [6]

Пока мы так беседовали, на дворе залаял пёс, Дядя глянул в окно.

– Вот, – говорит, – о ком говорили, тот и сам пожаловал, дождался я наконец, Родька везёт рыбу.

Заходит Родька. Мешок из старой сети, который он нёс в руках, был насквозь пропитан водой и так задубел на морозе, что казалось, будто сплетён он из железной проволоки, в нём поблёскивала серебряная чешуя свежей рыбы. Роста он был небольшого, лицо бледное и сухое, будто слипшиеся от воды тёмно-русые волосы были в беспорядке: мне он в этот момент казался похожим на Тритона, который, вынырнув из моря на колеснице с Нептуном или Амфитритой, трубил в раковину. Он поклонился и высыпал рыбу на пол.

– Давно ждал, – сказал Завальня. – Всё смотрел в окно, начал уже отчаиваться, думал, что и тебе пришёл черёд сетовать на беду.

– Слава Богу, до сих пор труд мой ещё не бывал напрасен. Но сейчас ведь время такое – всюду потребуют рыбы, должен и туда, и сюда доставить добрым панам и соседям.

– А зимой, – сказал я, – призываешь ли ты ветер взбаламучивать озеро, чтоб лучше рыба ловилась? Говорят, что ветер и волны слушаются тебя, будто вадзянiка. [7]

Он посмотрел на меня с усмешкой:

– Ветер и бурю наводят, мои посланцы, белые крачки, но сейчас их нет – улетели далеко за море. Не, панич, не верь всему, что люди говорят, наши паны, отцы-иезуиты не тому нас учат, чтобы мы призывали на помощь злых духов. Кто трудится, тому и Бог помогает, никаких секретов, которые могут обременить совесть, я знать не хочу.

Мой дядя, прерывая разговор, промолвил:

– Янка – человек ещё молодой, современный, не верит ни в какие чары, а только подшучивает над тобой.

Потом приказал собрать рыбу с пола, заплатил рыбаку, сколько положено, усадил на лавку, принёс водки и хлеба на закуску.

Выпив водки и закусив, Родька, посмотрев на меня, сказал:

– Молодые люди не видали и не слыхали, что делается на свете, потому и не верят. Я много рассказал бы про это, да время не позволяет, солнце низко, пора ехать домой.

Дядя обрадовался, что рыбак может рассказать какую-то историю, наливает ему ещё рюмку водки и говорит:

– Расскажи нам что-нибудь интересное, что сам пережил, либо слыхал от стариков, ведь нынче небо ясное и ветра нет, не заблудишься. Да хоть бы даже метель дорогу снегом замела, тебе каждый куст лозы на берегу или густой тростник укажет дорогу, ты ж с детских лет на этом озере каждый уголок знаешь.

Родька уже слегка захмелел, лицо его просветлело, и на нём появился слабый румянец.

– Хорошо, расскажу пану, как в наших краях из-за чар и проделок вредных людей расплодились злые духи.

– Разве злые духи, – сказал я, – могут плодиться, как звери?

– Могут, ибо злость людская им – наилучшая пища. В наших краях старики помнят счастливую жизнь, когда было ещё много почтительных, старательных и работящих людей; в те времена, говорят, каждый хозяин имел вдосталь земли, всегда были урожаи, хватало хлеба и корма для скотины. В озёрах и речках было такое обилие рыбы, что мальчишки, забавляясь у воды с самой простой снастью, ловили столько, что едва могли дотащить до дома. Панов было мало, да и те набожные, и жили они где-то далеко за Двиной. Теперь же каждый панчик, имея несколько убогих хат, покупает дорогие кареты и богатые наряды, выдумывает способы, как добыть деньги – продаёт скот и последний хлеб, доводит бедный люд до того, что тот должен каждую весну кормиться горьким бобовником. [8] Желая иметь больше дохода с озёр, каждый год зимою приводят осташей; [9] говорят, будто эти рыбаки будто бы посылают под лёд злого духа, и тот загоняет рыбу им в сети; вот они-то и опустошили у нас все озёра, научили нашу молодёжь безбожным делам, чарам, бесстыдным песням; напрасны были предостережения ксёндзов и стариков. По этой-то причине и развелось у нас столько злых духов, что несколько раз появлялись они пред множеством народа, чего раньше в наших краях никогда не бывало.

Расскажу пану про диво, которое видели на озере Россоно, [10] это не очень далеко от нашего Нещерда, как пану известно, не более тридцати вёрст. Так вот, рассказал мне об этом один из тамошних жителей, тоже крепостной отцов-иезуитов. Однажды весенней порой возвращались крестьяне с сохами с панщины, солнце ещё не село, но перед воскресеньем эконом отпустил их раньше, чем обычно. Вечер был тихий, небо ясное, на высоких берёзах в нескольких местах печально куковали кукушки, в вышине пели жаворонки, щебетали соловьи в кустах. Молодые, едучи на лошадях, говорили о своих приключениях, а старики о хозяйстве. И тут вдруг слышат музыку – кто-то за лесом играл на дуде и пел так громко, что эхо разносилось по всей околице, а песню эту все они знали.

Миновали лес, подходят к озеру Россоно. Вода тихая да чистая, как хрусталь, такая, что все деревья видно на ней, будто нарисованные. Но чудеса неслыханные! на спокойной воде – дьявол, чёрный, как уголь, руки длиннющие, голова огромная, сидит на самой середине озера, поджав ноги, играет на дуде и поёт жутким голосом. Все перепугались и, читая молитвы, берегом поспешили домой. Солнце уже закатилось, а они ещё долго слышали за собою звуки дуды и ужасную песню чёрта.

Да и у нас по соседству, недалеко от деревни Голубово, [11] пан часто видит маленькое водяное окошко, окружённое со всех сторон болотом. В летнюю пору не один смельчак хотел подойти к этому озерцу – идёт, как по разостланному полотну, и вдруг исчезает в бездне, что скрывается под покровом мха. Охотник, слыша крики водяных курочек и разных уток, смотрит на это место с сожалением и издалека, ибо подойти туда никак невозможно. Про то озерцо меж людей ходит такое предание.

Когда-то это было большое и рыбное озеро, а неподалёку на пригорке стояла деревня с придорожной корчмою. Каждую зиму осташи ловили там рыбу. Случилось так, что в один год владелец того имения отказал им и позволил ловить рыбу своим крестьянам. Эти рыбаки, трудясь несколько дней, только даром потратили время, ибо каждый раз находили в сетях лишь по несколько рыбок. Посоветовались и решили закинуть невод в самую полночь, может, выпадет удача.

Было это во время праздника Рождества, когда крестьяне с ближайших околиц собрались в корчму на игрища, ибо прежде, в счастливые времена, в наших краях эти забавы продолжались, как я ещё помню, каждый вечер аж до Трёх королей. [12]

Так вот, когда была уже самая полночь, небо затянули тучи и ветер подул с поля, в корчме звучали музыка и песни, молодёжь плясала, а старики за столом, сидя за чаркой, рассказывали о разных случаях, что кому придёт на память. Тут заходит рыбак, весь засыпан снегом, а полы и рукава шубы обледеневшие.

– Братья, оставьте пляски да песни, – говорит, – поспешим на озеро, нам там столько лещей попалось, что не стало сил вытянуть. Помогите нам, всех отблагодарим за труды.

Едва он это произнёс, как кто-то на печи в тёмном углу застонал жутким голосом:

– Ах! Ах! Беда какая!

И тут страшное чудище вылетело за дверь; всех собравшихся проняло страхом; одни, читая молитвы, компаниями по несколько человек пошли своими дорогами по домам, другие же с рыбаком поспешили на озеро. Но было уже поздно, ибо чёрт сделал своё дело – вытянули невод, а он весь будто ножом изрезан, и в нём ни рыбёшки.

Стоят, задумавшись, поняли, в чём дело. Тут один из них говорит:

– Не одолеет нас злой дух. Послушайте моего совета. Утром починим как следует сети, попросим попа, пусть освятит воду и невод, а потом с Божьей помощью закинем поглубже, и чёрту больше не удастся такую штуку выкинуть.

Недалеко от этого озера на горе стоял крытый соломой дом рыбака. Ночью, когда вся его семья уже спала, хозяин вязал сети и за работой размышлял о страшном случае, что произошёл с ними на озере. Близ его жилища шумел лес, за стеною выл ветер, и жуткая вьюга вскоре намела возле дома высокие сугробы и засыпала окна снегом. Чёрный пёс, лёжа у его ног, рычал, будто видел перед собой злого духа, и рыбака охватила какая-то непонятная тревога. Слышит, стучит кто-то в окно и кричит:

– Сосед! Сосед! Смилуйся! Дай мне свой возок, беда в моём доме, должен я деток своих отвезти недалеко, только до жилища свата.

– В такую бурю, – сказал рыбак, – когда и собаку жаль за порог выгнать, ты хочешь куда-то ехать с детьми? Заходи в хату, обогрейся, переночуй, утром всё сделаешь.

– Не могу я откладывать на утро, буря мне не страшна. Только смилуйся, не откажи. Верну твой возок до восхода солнца и отблагодарю, как смогу.

– Ну, бери, ежели такое спешное дело.

Открыл рыбак окно, выглянул во двор, но уже не увидел ни соседа, ни возка, лишь ветер, воя, гонит по двору позёмку. Удивился, что тот так быстро запряг коня и пропал с глаз.

Сидя на лавке, некоторое время размышлял, что за несчастье вдруг приключилось у соседа, что тот в самую полночь и в такую жуткую вьюгу должен выехать со своими детьми? И дивился, что тот отъехал на возке быстрее, чем он успел открыть окно. Так размышляя, погасил огонь, лёг на лавку и уснул.

Краток был сон рыбака, ибо ему и во сне чудилось, будто видит богатый улов рыбы, который во мгновение ока исчезает из порванной сети в глубине озера. Вскочил он с лавки, разбудил жену, приказал разогреть ему еду, чтоб после завтрака поспешить к своим товарищам, а вместе с ними на озеро.

Выходит на двор, видит свой возок – весь обледенелый, а посередине лежит огромный лещ. Глядит удивлённый рыбак и не понимает, что всё это значит. Зовёт жену, домашних и рассказывает им, как в полночь во время вьюги сосед выпросил этот возок, чтоб перевезти в нём своих детей к свату. Удивились все, но никто так и не понял, что к чему.

На восходе солнца собрались рыбаки, приехал приходской священник, окропил святой водой невод и озеро. С ближних деревень собрался народ, все с любопытством ждали, чем всё закончится. Захватили подо льдом большое пространство, тянут невод, и уже сеть лежит на льду, но в ней ни рыбёшки. Стоят все растерянные и молчат. И тут один рыбак из толпы рассказал, как был обманут злым духом, одолжил ему возок, на котором тот, трудясь всю ночь, верно, перевёз всю рыбу в какое-то другое место. Что ж делать, забрали невод и пошли по домам.

С той поры ни один рыбак не закидывал сети на том озере. Много позже, заброшенное людьми, всё оно заросло водяной травой, затянулось навеки покровом зелёного мха, и теперь лишь вдалеке блестит небольшое водяное оконце. [13]

– А не слыхивал ли ты чего-нибудь, – спрашивает Завальня, – о том глухом озере, которое окружено со всех сторон тёмным лесом? Оно неподалёку от той речки, что течёт из Нещерды и впадает в Дриссу. Говорят, будто даже в самую хорошую погоду в том озере никогда не видно ни солнца, ни облаков на небе, ни звёзд, ни месяца. Вода в нём всегда мутная, а ночью там можно увидеть всякие страсти. Рассказывал мне один ловчий, который однажды охотился на глухарей и заночевал там, будто видел, как над берегом сновали какие-то страшидлы, а из водяных пузырей возникали какие-то длинные фигуры, похожие на огромных кукол, и на огненных крыльях летали над водой. Но лишь только в дальней деревне запел петух, все эти привидения превратились в туман.

– О! Хорошо знаю это озеро, – ответил Родька, – и слыхал о нём разные дивные истории, там и теперь страшно. Женщины, что иногда толпою собирают вблизи тех берегов грибы либо ягоды, стараются пораньше вернуться домой, лишь бы вечер не застал их в лесу, ибо после захода солнца слышны там какие-то дикие голоса, смех и стоны. Расскажу пану чудеса неслыханные, что случились на самом деле.

Недалеко отсюда, на западном берегу Нещерды, на горе, где и теперь ещё стоит имение, жил в давние времена пан З., очень богатый. Все эти дикие леса, аж до самых берегов Дриссы, принадлежали ему. То глухое озеро в тёмных лесах начало уже зарастать травой, никогда в нём лодка не плавала, ни один рыбак не осмеливался закинуть там сети.

Зимой пану З. пришло на ум попытать счастья на том озере, и вот приказал он позвать старейшего рыбака и говорит ему:

– Соберёшь утром людей, везите невод на глухое озеро и закидывайте поглубже. С незапамятных времён там никогда не ловили, потому должно быть изобилие разной рыбы.

– Нельзя, – сказал рыбак. – Хоть я никогда и не закидывал там сети, но слыхал, что во многих местах на дне лежат коряги, так можно запросто испортить весь невод.

– Откуда там коряги, коли на том озере никогда не рос лес? Не верь в эти бредни, утром непременно закинешь невод.

– Тогда прикажи, пан, наперёд позвать попа, – отвечает рыбак, – чтоб освятил невод и озеро, ибо всем известно, что там уже давно завелись злые духи.

– Да нешто ты их когда-нибудь там видел, что плетёшь невесть что?

– Спроси, пан, тамошних жителей, каждый ведает, какие там бывают чудеса ночной порою – страшидлы снуют по берегу, из-под воды слышатся стоны и смех чертей, после захода солнца оттуда самый смелый человек убежит.

– И слушать не хочу ваши дурацкие суеверия. Утром чтобы непременно ловили там рыбу.

– Не освятивши воду? – спрашивает рыбак.

– Нет в том нужды.

Почесал перепуганный рыбак в затылке и медленно пошёл в деревню. Объявляет своим товарищам панскую волю; собравшись в круг, допоздна говорили про это, боясь, как бы не приключилось какого несчастья. Но раз приказано, надо исполнять.

На другой день приехали рыбаки на Глухое озеро и вышли с неводом на самую серёдку. Вокруг тёмный лес, густые ели и сосны гнулись под тяжестью снега, казалось, будто белые каменные стены окружают это место. Тут ветер летом никогда не колебал вод, а в зимнюю пору не кружил снег. День был хмурый, вокруг стояла тишина, рыбаки сняли шапки, прочли молитву, выбрали место, где пробивать полынью, и начали работать.

Расчистили прорубь и уже тянут невод. Вдруг подо льдом послышались шуршание, шипение и какой-то дикий писк, будто там тысячи гадов грызлись между собой. Охватила их тревога, задрожали от страха, однако, ободрённые своей многочисленностью, не выпустили рыбаки из рук невода, тянут, придавая друг другу отваги. Думают, что, может, попалась им куча вьюнов. А как вытащили из воды весь невод, страшно вспомнить! Полны сети маленьких дьяволят. Что за жуткие чудища были среди них! Были там похожие на раков, покрытых чёрной шерстью, иные – как пауки размером с кота, другие страшидлы похожи на щенков с длиннющими ногами. Невозможно описать вид всех этих чудищ. Крысы, ящерки, нетопыри, кроты ползали по льду, корчились на снегу с ужасным визжанием, шипением и писком. Поняли рыбаки, что нарвались на гнездо чертей. Не в силах глядеть на эти ужасы, бросили невод, а сами сбежали с озера.

– А осташи ловили когда-нибудь в этом озере?

– И предки не помнили, чтобы кто-нибудь ловил там рыбу.

– Тогда кто ж поселил туда злых духов?

– Пан знает органиста из Россон? Добрый и разумный человек, он часто рассказывает нам дивные вещи из святых книг, как Бог сотворил когда-то этот мир. Однажды был ярмарочный день, пригласил он нас к себе, сел с нами за стол. Выпили мы по рюмке водки, и в разговоре о том, о сём сказал он нам слова, исполненные правды, и я их не забуду. Сказал он так: «Велик грех Адама, что послушал он Еву, отведал яблоко с запретного древа. За это Бог проклял землю. Но ещё больше грех Каина, что убил брата своего». О! Как много развелось каинов, которые убивают своих братьев. В тех диких лесах у Глухого озера было много злодеев. Их туда собрал пан с разных концов света. Говорят, что были там люди из таких краёв, где будто бы ездят не на конях, а на собаках, и не было у них в сердце ни веры, ни Бога, ни любви к ближнему. Долго скрывались они возле этого озера, потому дьяволы и поселились там.

– Но и пан З. был человек негодный, натворил, сумасброд, бед из-за своей глупости. Однако паны крепко ответят перед Богом, ибо не имеют веры; надо было попросить попа освятить невод и воду в озере, и не было бы того страха, и труды не были б напрасными.

– Учат нас священники и добрые люди, но их слова – как об стенку горох, потому-то Бог и не благословляет, и времена всё горше.

– А в нашем озере Нещерде, – сказал я, прерывая его речи, – плодятся ли злые духи? Не попадался ли тебе в сети какой-нибудь из них?

– Что ты, панич, говоришь? Упаси нас Бог от этого. Я всегда, выходя из дому и перед тем, как начать работу, крещусь и читаю молитву, так нас учили наши паны иезуиты. А к тому ж на нашем озере, хоть кое-где осташи и ловили, и с помощью злого духа немало рыбы извели, но всё ж чёрт не может здесь хозяйничать, ибо на берегах Нещерды стоит несколько церквей. Весеннею порой на восходе солнца в тихую погоду не раз доводилось мне закидывать сети, так видел, как церкви и кресты повсюду отражаются в воде; а когда в праздничные дни зазвонят на обедню, так звон колоколов слышен по всему озеру, люди, что плывут в челнах, крестятся и читают молитвы. У нас ещё, слава Богу, почитают святую веру, а чёрт от креста и молитвы убегает.

– Это правда, – сказал дядя. – Крестьяне вашей волости очень отличаются от прочих. Я не раз, едучи в Полоцк, останавливал лошадей и слушал, как женщины и мужики, работая на поле, пели песню:

Такое усердие растрогает человека до слёз; но ах! долго ли это продлится? Зло расползается всё шире, и люди, которые знают, что делается на свете, не ждут добра.

Родька вздохнул, глянул в окно, взял шапку и мешок, в котором принёс рыбу.

– Спешишь домой, но ещё ж не поздно, – сказал Завальня.

– Поставлены у меня сети и шнуры, надо посмотреть, может, Пан Бог что и послал – вечер уже близко.

– Если что поймаешь – принеси мне ещё рыбы. Живу у дороги, люди, слава Богу, ко мне заезжают.

– Коли только Бог благословит мой труд, не забуду про пана.

Промолвив это, он поклонился и пошёл.

– Люблю этого рыбака, – сказал дядя, – почтительный и работящий. Стоит лишь побывать на его острове и оглядеться, сразу видать, что живёт там человек хозяйственный и усердный. Его домик, хоть и не очень просторный, да и крыт соломой, стоит на горе в красивом месте, рядом маленький фруктовый сад, есть свои яблони и вишни. Вокруг жилища повсюду порядок и чистота. Есть у него несколько лошадей, коров и овец. Поле удобрено, будто сад, на лугах сочная трава. А неподалёку густая берёзовая роща. Летней порою в тихую погоду я несколько раз плавал на лодке к нему на остров. Он был рад, жена его, очень гостеприимная женщина, потчевала меня, поставила на стол превосходных лещей, в тот же день пойманных и вкусно приготовленных.

– Счастливый человек. У него там ещё золотой век не минул. Ни с кем не делит поле, волки и медведи не нападают на скот.

– Лишь то плохо, что в назначенные дни должен отбывать панщину, посылать работника в челне и переправлять лошадей через озеро, больше, чем за четверть версты.