СЛЕПОЙ ФРАНТИШЕК

Темно на дворе, небо усеяно звёздами, недвижно стоят засыпанные снегом деревья, лишь мороз иногда трещит за стеною. Мой дядя, будто поджидая кого, посмотрел в окно и, обращаясь ко мне, сказал:

– Хорошая погода. Сдаётся, что гостей у нас сегодня не будет, так ты, Янка, вспомни что-нибудь из своих учёных рассказов. Нынче ночь длинная, можно выспаться, пока займётся заря.

Подали ужин. Ещё сидя за столом, я уже думал, перебирая в памяти разные события древней истории; выбирал чудесные случаи, что могли бы прийтись по вкусу дяде.

После ужина, отправляясь отдыхать, он, как обычно, прочёл вечерние молитвы и, ложась в постель, спросил:

– О каких же богах и богинях будешь мне сегодня рассказывать?

– Расскажу, дядюшка, об основании города Рима.

– Не о том ли Риме, в котором живёт наш святой Отец? О! Это должен быть хороший и интересный рассказ.

– О том самом.

– Тогда рассказывай, буду слушать со вниманием.

Сперва я рассказал, что римляне происходят от троянского народа. Потом, начав от Проки, царя альбанцев, поведал про Амулия и Нумитора, про Рею Сильвию, [1] о том, что она, будучи весталкой, родила от бога войны Марса двух детей-близнецов: Ромула и Рема, о том, как этих близнецов положили в корзину, и как плыли они по реке Тибр, а когда вода выбросила их на берег, то, услышав плач младенцев, прибежала волчица и кормила их своими сосцами, будто собственных детёнышей.

Дядя мой дивился, что волчица проявила такое милосердие и сочувствие к детям, и сказал, прерывая рассказ:

– И в древние времена должны были быть волколаки. Верно, эта волчица сперва была женщиной и имела человеческую душу, иначе откуда бы в ней взялась такая любовь и милосердие? А может, и Бог милосердный сотворил чудо ради невинных детей.

Я рассказывал дальше, как нашёл их Фаустул, [2] как они выросли среди пастухов, а потом построили Рим на том самом месте, где река выбросила их на берег.

Во время этого рассказа залаяли собаки, и кто-то начал стучать в ворота. Прибегает батрак и сообщает, что приехал слепой Франтишек.

Дядя мой тотчас же поднялся с постели и только зажёг свет, как заходит Франтишек, правой рукой держится за проводника, а левою постукивает перед собой посохом, чтоб не зацепиться за что-нибудь.

– Слава Исусу Христу, – сказал слепец, переступая порог. – А дома ли пан Завальня?

– Дома, дома, – ответил дядя. Он с большой радостью приветствовал его, сам снял с него тяжёлую зимнюю одежду, пригласил присесть. Потом приказал выпрячь лошадь, дать ей овса, а человека, что вёз слепого, напоить водкой и накормить. Также послал к панне Малгожате, чтоб поскорей приготовила гостю ужин.

– В каких краях ты был? Ведь уж больше полугода не видались. Знакомые не раз вспоминали тебя, всё говорили: «Где теперь скитается наш Франтишек? Куда-то далеко заехал. Пусть ему всюду встречаются добрые, ласковые люди, и чтоб не довелось изведать бед в дальнем путешествии!».

– Всю Беларусь объехал и часть Инфлянтов. [3] Встречал и сердечный приём, и высокомерные речи, отзывчивые сердца и каменные.

– Инфлянты – край счастливый. Земля лучше родит, чем у нас. Там, говорят, и паны богаче, строят справные дворцы, а титулы по большей части всё бароны да графы.

– Я слепой, не видал их пышных дворцов. Знаю только, что там богатые паны не любят говорить с бедными людьми. А убогий и за всю свою жизнь слова от них не услышит.

– Ах! как это тяжко, когда человек бывает вынужден просить помощи у тех, кто не понимает, что есть на свете страдание.

– Но я уж больше не поеду далеко, – сказал Франтишек. – Слава Богу есть у меня добродетели и в этих краях. Вот пан Б. даровал мне островок в своём имении на озере Ребло. [4] Там у меня домик, сад и маленькое хозяйство. Мне этого довольно. Там и кости мои найдут покой.

– А! Знаю то озеро, бывал когда-то и на том острове, – сказал Завальня. – и тогда ещё видел, что стоит там домик на пригорке. Вокруг шумели сосны и волны на озере, и хоть пейзаж там вокруг угрюмый, однако мне очень понравился.

– Хвалят те места, но меня, слепого, это не тешит. Шум лесов и воды наводит на меня скорбные мысли.

Долго ещё мой дядя беседовал с Франтишеком. Наконец подали ужин. Он подвёл слепца к столу и сев рядом с ним, старался, чтобы гость ни в чём не испытывал недостатка.

После ужина он приказал принести в комнату кровать и поставить возле своей постели. Потом взял меня за руку, подвёл к слепцу, рассказал ему, что я окончил школу у отцов-иезуитов, похвалил истории, которые я ему рассказывал, только, мол, трудные имена языческих богов и их никак не запомнить. Наконец, попросил Франтишека, чтобы и он рассказал что-нибудь из того, что сам слышал.

– Не долгой будет моя повесть, зато интересной, – сказал слепец. – Про дивную женщину, которую видали в разных концах Беларуси. Расскажу так, как слыхал от многих людей, которые говорили мне, что видели её вблизи.